Игорь Тихорский - Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]

— Очень уж я устал от разного рода историй.

— Это очень короткая история.

— Ну что ж… Приступайте.

— О главном вы уже… осведомлены. Конфликт между горцами и Черновым стал, простите мне такое выражение, достоянием общественности. Само собой, когда Дима преждевременно… то единственными подозреваемыми являлись именно горцы. К огромному сожалению, я не догадался провести более тщательного расследования. Моя вина. М-да. Чтобы покончить с этим, скажу: исключительно для проформы я дал кавказцам некоторый срок для поиска оправданий и доказательств своей непричастности. Ч-черт…

— Да не стесняйтесь, продолжайте.

— Если бы проблема была только в стеснении… В общем, я пребывал в полной уверенности относительно виновников происшедшего… И, возможно, чуть поторопился, принимая ответные меры.

— Ага! Вы не дали азерам времени оправдаться.

— Можно и так сказать. Я поступил непрофессионально…

— Как всегда.

— Будьте добры, помолчите. Э-э…

— Короче, Склифософский!

— Ладно. Не дожидаясь конца отведенного им срока, я через посредников нанял двух человек для принятия контрмер. Понимаете, фирма «Геракл» контролируется азерами. И я знал, что в один из дней их представители соберутся в офисе после закрытия для обсуждения каких-то своих проблем. Больше я не знал об азерах ничего. Это был единственный шанс! И я его использовал. И ошибся. В тот же день, чуть раньше, ко мне подошли визитеры черных. Они оказались людьми серьезными. И продемонстрировали неопровержимые доказательства своей непричастности. Понимаете? Неопровержимые! Никто из них не трогал Чернова. Скорее всего, тот сам во что-то впутался. А через час произошли события на Каменноостровском. Представляете, как я после этого выгляжу?

Представляю. Кротков, с залитым кровью лицом, вываливается из «БМВ». По лобовому стеклу машины веером расположились пулевые отверстия. Дверца «БМВ» распахнута. Сиденья и асфальт в кровавых пятнах. Правой рукой Миша судорожно цепляется за руль, левая бессильно лежит на дороге.

Приятное зрелище, черт возьми!

— Но я отыскал выход.

— Обидно.

— Прекратите. В городе я пока показаться не могу. Сижу здесь. Однако интенсивно занимаюсь сбором… материалов…

— Жаждете убедить их, что вы ни при чем?

— Я смогу это сделать. Еще три, максимум четыре дня, и будут готовы доказательства, что гибель азербайджанцев не является местью за Чернова. А пока я вынужден сидеть здесь с этой бестолочью.

— И горцы поверят?

— Безусловно. Мои аргументы безукоризненны.

— Браво. Догадываюсь, каковы их аргументы.

— Нет, послушайте внимательно. Кто-то убивает Диму. Это железно не азербайджанцы, я им верю. Потом кто-то устраняет азербайджанцев. Я невиновен. Они поверят мне. Из этого напрашивается вывод: кто-то пытается стравить две группировки. Этот кто-то убил Диму, затем, когда ход не сработал, убил моих противников. А теперь поймите: насколько упрочатся мои позиции, если этот кто-то будет обнаружен.

— A-а… И вы жаждете, чтобы я его обнаружил. Потом вы заявляете: «Друзья! Перед вами тот, кто строил эти маленькие пакости. Давайте жить дружно». Поправляете бант, мяукаете, и все в ажуре.

— Никита Валентинович, избавьтесь от столь вызывающего тона. Ваша профессия — ловить преступников. Я предлагаю вам поймать преступника. Сегодняшнее правосудие вряд ли способно его покарать. А я — в силах. Вы находите убийцу Чернова, я обвиняю его в убийстве кавказцев, и справедливость торжествует. Условия взаимовыгодные.

— Как в книжке у Кивинова.

— Верно… Ах, вот что. Какая сумма вас устроит? Сто тысяч долларов?

— Ого! А может, лучше скромная однокомнатная квартирка в центре города?

— Договорились. Итак, вы согласны?

— He-а. Пока. Парочка вопросов. Невиновность азербайджанцев вне сомнения?

— Безусловно.

— Деловые партнеры?

— Однозначно нет.

— Кто-нибудь изнутри?

— Я своих на улице не узнаю. И даже не знаю купленных ментов.

— Их много?

— Порядочно. Патрульные покупаются через посредников, с операми Чернов лично встречался. Кого не удавалось купить, с тем дружбу заводил. Причем совершенно искренне. У него такой метод. Однажды Чернов с полковником Шанкаренко подружился и часто шутил: «Это лучший служебный друг», а еще…

— Достаточно. Вопрос в другом. Кто тогда? Мнения?

Миша всем видом показал полную растерянность. А я размышлял. Заманчиво поймать убийцу. Но ведь и Кротков — убийца. Менять шило на мыло… Я в конце концов согласился. Спросите почему? Ответ напрашивается следующий: Никита Чернышев — полный идиот. Впрочем, серьезного резонанса открытие не вызвало. Это известно уже давно.

— Михаил Олегович, у меня только два условия. Пункт первый: вы немедленно даете мне адреса ближайших друзей Чернова и тех, с кем он встречался чаще всего.

— Это легко.

— И пункт второй. Лишь только возникают подозрения, что смерть Димы — результат деятельности какой-либо преступной группы, я тут же отваливаю в сторону. Берегу жизнь.

— Никита Валентинович, неужто так страшно?

— Боится ли солнце, когда его закрывают тучи? Боится ли дерево, когда его пожирает огонь? Боятся ли волосы расчески или ногти ножниц? Стоит ли речке бояться бензина? Карандашу — точилки? Щетине — бритвы? Ответ един во многих лицах. Разумеется, нет.

— Тогда в чем смысл этой белиберды?! — резонно изумился Кротков.

— Все эти вещи существуют в разных измерениях. Они не боятся друг друга. Просто стараются избегать встреч.

Глава 4

Нажал кнопку — и вы на экране.

Нажал на другую — и вас уже нет.

Непринцев матерился. Матерился громко, механически, не прилагая к этому ни малейших усилий. Ругательства слетали с языка, а вслед появлялись другие. Теняков долго терпел, и все же сломался:

— Чего шумишь?

— Как же мне, Сереженька, не плакати. Налетел ворог в злобном лике экспертов на землю русскую. Неделю, сволочи, результатов экспертизы не представляют пред мои светлые очи. А маньяк-то не дремлет холодной ноченькой. С-скотина.

— Опять?

Теняков поднял голову и сунул в рот сигарету. Паша ему искренне позавидовал.

— Одолжи штучку.

— Ты куришь?

— Балуюсь, когда нос заложен… Спасибочки… Сегодня утром труп в Парке Победы. Московском. Из-подо льда вытащили. Любовь Головнина. С перерезанной глоткой. Точь-в-точь как Андреев обещал.

Сергей о беседе с Костиком слышал. И потому заинтересовался.

— Чего ж ты ему не поверил?

— Пойми! — Непринцев со злости грохнул кулаком по бумагам. — Я себе представить не мог, что Костик в курсе хоть чего-нибудь. Я шел к нему, стараясь узнать побольше о характере Ани! Думал, она спешила на свидание с убийцей, и пытался сообразить, где они могли познакомиться. А Костик стал пороть херню. А потом он заявляет, что следующей станет Люба. Просто потому, что ему так кажется! Что, я должен поверить?! А Судашева обрисовала психа. Нисколько он на Андреева не похож. Я должен верить?!

— Ладно, ладно, уймись. А эксперты?..

— Фигня какая-то. Там три нитки. Шерстяных вроде. Не Аниных — значит, психа. Всего-то и нужно заключение дать, откуда они взялись? Молчат.

— И будут молчать. Будто первый раз. Сходи сам.

Непринцев фыркнул. Достал гигантских размеров носовой платок. Высморкался. Сложил платок и запихал в карман смокинга.

— Лучше смотаю к Андрееву. Побазарить стоит.

— Да уж, — криво усмехнулся Теняков. — И вези его сюда.

— А что ему предъявить? «Ты утверждал, что следующей будет Люба». Он в отказ: «Происки буржуазной пропаганды». Или капиталистической прессы. Пока нет веского, но глупого слова экспертов, он чист. Я даже «наружку» за ним не могу послать: людей мало. Побазарю и попрусь экспертам жирные морды бить. Дай Бог, больше никого убить он не успеет.

— Про экспертов ты зря. Им тоже несладко.

— Как и всем. О’кей, я смываюсь. К отцу народов. В смысле, маньяку Андрееву. Авось чего выгорит.

И Паша моментально уехал к Андрееву, по пути репетируя сценарии развития диалога.

Против ожиданий Костик и на сей раз встретил гостя ласково, хотя и в малость затрапезном виде: грязном синем комбинезоне и разноцветных перчатках. Тщательно оглядев молчащего Непринцева, Андреев вежливым жестом предложил пройти в прихожую и закрыл худосочную дверь.

— Что, Любочку отыскали?

— Откуда знаешь?

— А иначе зачем вы здесь? Просто так сюда не ходят. Или обвинять, или умолять помочь. Третьего не дано. Я редко ошибаюсь, вот и сейчас угадал.

— Угадал… Откуда про Любу узнал, Глоба?

— Интуиция. Садитесь, поговорим. Что с вами делать, уж больно резать противно. У вас интуиция отсутствует, думать тяжело, однако служите ради Отечества. А я беспомощен, грязен и ничтожен, однако интуиция присутствует. Тренируйтесь. Соображай вы чуть лучше, поймали бы убийцу уже после первого преступления.